Исходный текст
(1)Недавно я побывал в Троице-Сергиевой лавре. (2)Я бродил по многочисленным комнатам музея, без воодушевления смотрел на бесконечные короны, да ризы, да всякие украшения одежды, и на их хозяев, тут же вправленных в рамки. (3)Музей этот очень богат. и, может, оттого нас запустили группой, заперли дверь огромным железным засовом и снаружи поставили милиционера. (4)Так ходил я между златом с одной стороны да серебром — с другой, не зная, куда отворачиваться от неестественного блеска, которого, может быть, хватило бы для игры и перелива целому озеру Селигеру. (5)И тут наткнулся я на оригинальную запись, вывешенную на стене. (6)Это была опись 1641 года об оружии, установленном на крепостной стене монастыря. (7)Там писалось: «На красной башне против святых ворот пищаль полуторная, медная. (8)Другая пищаль на колёсах, пушкарь у той пищали Первушка Фёдоров». (9)И словно бы всё ожило тотчас, мне даже послышалось, как зашелестела парча, сброшенная с благородных плеч, и покатилась, звякнув, золотая пуговица, и вельможи в рамках покосились в окно — на месте ли сторожа, на посту ли пушкари, а то не приведи господи… (10)А Первушка Фёдоров вот он, сидит у полуторной пищали, что на колёсах, и поглядывает с крепостной стены спокойным оком. (11)Глаза у Первушки большие, глубокие, с синевой, руки крупные, в узлах, потому как прежде дома рубил и печки клал. (12)А рубаха самая что ни на есть домотканая, отбелённая на первых снегах, никто не сохранит эту рубаху и не положит под стекло. (13)Я тогда счастливо переживал радость, что время обхитрило всё это — нержавеющее и вечное и донесло до меня живой, странно волнующий образ русского пушкаря. (14)Такое настроение я пронёс через все комнаты музея, пока вежливый милиционер дважды не пересчитал нас и не открыл засова. (15)— Ах ты, Первушка Фёдоров, — приговаривал я про себя. (16)— Ах ты, дорогой предок мой, Первушка! (17)Я не знаю и сейчас, верно, твоего лица. (18)На старых деревянных иконах, где на передний план, почти на рамы властно взгромоздились угрюмые князья с жестокими самодержавными лицами и их любимые кони, я только предположительно нахожу тебя, мой дорогой предок. (19)3а объёмными плечами князя, где скорой рукой мальчика-подмастерья выписаны сто шлемов подряд или просто жёлтой охрой серпы волос, ты и стоишь там, предок Первушка Фёдоров. (20)И ранее, и тогда, и много раз потом будет твориться эта несправедливая картина, и будут русский народ выводить общим фоном за плечами единого человека-иконы с жестокими неподвижными чертами. (21)И много раз я буду тебя угадывать, пушкарь Первушка Фёдоров, только потому, что ты не покинул свою пищаль ни в 1641 году, ни триста лет потом. (22)В 1941! (23)А пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле, будет жить земля русская, будут стоять на крепостной стене меткие пушкари и будет земля наша цела заботами тех пушкарей. * Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931—2008) — русский писатель, общественный деятель. Долгие годы судьба и творчество писателя были связаны с Сибирью. В эти годы пишет документальные повести «Мои современники», «Костры в тайге», «Ангара-река» и др.
Как сохранить душу народа через века? Неужели истинное богатство заключается в мерцающих экспонатах музея или в живых образах предков, которые пробуждают чувство сопричастности? В тексте Анатолия Игнатьевича Приставкина, который рассказывает о его посещении Троице-Сергиевой лавры, ставится проблема сохранения и передачи исторической памяти, а также вопрос: как древние артефакты, запертые в рамки, могут оживить прошлое?
Автор выражает позицию, что истинная ценность истории кроется не в безжизненном блеске золота, серебра, корон и риз, выставленных в музее, а в живых образах предков, способных пробудить духовное единение с прошлым и сохранить национальную идентичность. Так, первым примером служит опись 1641 года, вывешенная на стене монастыря, в которой технически и точно описаны детали вооружения – от полуторной медной пищали до упоминания пушкаря Первушки Фёдорова. Этот пример, через свою объективность, подчёркивает историческую ценность документа и служит основой для пробуждения исторической памяти. Второй пример – яркое описание облика пушкаря: его большие, глубокие глаза, крепкие руки и простая, но родная рубаха, которые позволяют вообразить его как живого представителя древней традиции. Между этими примерами прослеживаются причинно-следственные отношения: именно благодаря детальному указанию на материальную часть истории (описи) автор может представить перед собой живой, дышащий образ, объединяющий прошлое с настоящим.
Лично я полностью разделяю позицию автора. Считаю, что подлинная ценность исторического наследия в живых образах предков, которые передают дух народа, а не в застывших экспонатах. Подобное значение оживлённой памяти ярко прослеживается в романе Льва Толстого "Война и Мир", где Князь Андрей Болконский, переживший глубокие личные и военные испытания, становится воплощением вечного духа русского народа. Его внутреннее единение с прошлым и любовь к Родине подтверждают, что истинное богатство страны кроется в её духовных ценностях и преемственности поколений.